СПЕЦИФИКА СУПРУЖЕСКОЙ КОНФЛИКТНОСТИ И ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ В СЕМЬЯХ ЖЕНЩИН С НАРУШЕНИЕМ ЗДОРОВЬЯ СЕМЬИ И РАЗЛИЧНЫМ АДДИКТИВНЫМ СТАТУСОМ

На сегодняшний день во всем мире происходит кризис института семьи [1 – 3]. Семья переживает сложный этап в связи с трансформацией ролестатусних позиций супругов, что в некоторых случаях ведет к отсутствию стремления создавать семью или осуществлять усилия по ее сохранению и укреплению. Интерес к изучению этой темы издавна привлекал внимание исследователей, поскольку именно институт семьи является одной из основ любого общества. Успешность здоровья семьи состоит не только из соматического, психического и сексуального здоровья каждого из ее членов, а предполагает также адаптацию на всех уровнях взаимодействия. Согласно результатам научных исследований научной школы В. В. Кришталя, нарушения здоровья семьи обусловливается, прежде всего, дезадаптацией супругов на разных уровнях взаимодействия [4 – 6].

Дезадаптация – нарушение приспособления человека к условиям социальной среды. Дезадаптацию рассматривают также как психическое состояние, возникающее в результате несоответствия психологического или социопсихологического статуса человека. В зависимости от природы, характера и степени проявления различают психическую, социальную и супружескую дезадаптацию. Изучение причин и механизмов нарушения супружеской адаптации, как основы нарушений здоровья семьи, а также разработка эффективных методов ее диагностики и коррекции, представляют собой актуальную медицинскую и психологическую проблему.

Целью данной работы было изучение особенностей семейных ролей и детско-родительских отношений в семьях женщин с нарушением здоровья семьи и различным состоянием аддиктивного статуса, для выявления мишеней дальнейшей психокоррекционной работы.

Контингент и методы исследования. Для достижения поставленной цели, на основе информированного согласия с соблюдением принципов биоэтики и деонтологии обследовано 371 супружескую пару (СП), обратившихся за помощью по поводу нарушения семейных отношений в учреждения, являющиеся клиническими базами кафедры психиатрии, наркологии, неврологии и медицинской психологии Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина МОН Украины, а также кафедры сексологии, медицинской психологии, медицинской и психологической реабилитации Харьковской медицинской академии последипломного образования МОЗ Украины (основная группа, ОГ). В качестве группы сравнения обследовано 50 условно гармоничных СП (ГС).

У всех СП были дети, причем у 58 пар – двое, у остальных – один ребенок. Всего в исследовании приняли участие 479 детей в возрасте от 6 до 16 лет, из них 257 девочек и 222 мальчика.

Оценку детско-родительских отношений проводили клинико-психологическим и психодиагностическим методами с использованием методики Р. Жиля [7], методики проективного рисунка, направленного интервью (у детей), а также методики Parental Attitude Research Instrument (PARI) Е. С. Шефер и Р. К. Белла, адаптированной Т. В. Нещерет [7], и методики Э. Г. Эйдемиллера «Анализ семейной тревоги» [8] (у взрослых).

Статистическая обработка полученных данных проводилась с помощью компьютерной программы «STADIA.6.1». Определялись средние значения показателей (М), их ошибка (m), критерий различия Манна-Уитни (U), достоверность различий (p).

Результаты исследования. Исследование восприятия ребенком внутрисемейных отношений, проведенное с помощью методики Р. Жиля, показало следующее (табл. 1).

Таблица 1

Особенности восприятия ребенком себя и внутрисемейных отношений (абс. ч / %)

Примечание. Тут и далее: М – мальчики, д – девочки.

Отрицательным отношением к матери отличались 34% детей СП ОГ, из них 35,5% мальчиков и 32,7% девочек. Отрицательное отношение к отцу установлено у 29,0% детей ОГ, из них 30,2% мальчиков и 28,0% девочек. Отрицательное отношение к обоим родителям, как к паре выявлено у 40,7% детей ОГ (43,7% мальчиков и 38,1% девочек). Среди детей СП ГС случаев отрицательного отношения к родителям не установлено (р<0,05).

Любознательностью отличались 65,6% детей ОГ (73,4% мальчиков и 58,8% девочек) и 76% детей ГС (78,3% мальчиков и 74,1% девочек), стремлением к доминированию – 32,2% детей ОГ (39,6% мальчиков и 25,3% девочек) и 26,0% детей ГС (34,8% мальчиков и 18,5% девочек), общительностью – 42,2% детей ОГ (48,2% мальчиков и 37,0% девочек) и 72,0% детей ГС (82,6% мальчиков и 63,0% девочек), закрытостью и отгороженностью – 54,5% детей ОГ (55,0% мальчиков и 54,1% девочек) и 28,0% детей ГС (18,2% мальчиков и 37,0% девочек); социальная адекватность поведения была присуща практически все обследованным детям (98,1% детей ОГ – 98,6% мальчиков и 97,7% девочек, 100% детей ГС).

При анализе причин отрицательного отношения детей к родителям удалось установить, что чаще всего (р<0,05) оно было связано с личностными чертами матери, особенно такими, как возбудимость, раздражительность, несдержанность, обидчивость, ранимость, нетерпимость, ипохондричность, агрессивность, эгоцентричность, упрямство, а также замкнутось и аутичность, с конфликтными взаимоотношениями родителей, а также с социальными проблемами – недостаточной материальной обеспеченностью семьи. Часто (р<0,05) негативное отношение к матери было обусловлено тем, что дети редко общались с ней, поскольку у неё не было желания общаться с детьми, а также тем, что она постоянно требовала внимания окружающих. Как правило, в семьях, где дети негативно относились к матери, матери высказывали недовольство поведением своих мужей. Негативно относились к родителям и дети в тех семьях, где их наказывали за невыполнение ими своих семейных, бытовых обязанностей. У младших школьников причиной отрицательного отношения к родителям были завышенные, суровые требования, связанные с обучением ребенка. Часто в основе такой «требовательности» лежал неосознаваемый перенос неудовлетворенности взрослыми собой или другим супругом.

Представляет интерес тот выявившийся при обследовании факт, что негативное эмоциональное отношение детей явилось новостью для родителей, которые не осознавали, что оказывают чрезмерное психологическое давление на ребенка.

Таким образом, дети ОГ показали наличие проблем в конкретно-личностном отношении ребенка к ближайшему внутрисемейному окружению (матери, отцу или обоим родителям), что свидетельствовало о деформации детско-родительских отношений. В отличие от детей ОГ, дети ГС продемонстрировали гармоничные детско-родительское взаимодействие, присущее семьям этой группы.

Параметры, характеризующие самих детей, в целом, выявились нормативными и соответствующими возрастным и гендерным особенностям.

Исследование рисунков детей подтвердило наличие проблем в детско-родительских отношениях у СП ОГ. При выполнении задания «Рисунок человека» дети ОГ, в основном, рисовали маленькие фигуры, занимающие лишь маленькую область доступного пространства, в нижней части листа, что свидетельствовало о наличии чувства незащищенности, тревожности, депрессии, угнетенности, подавленности. Напротив, дети ГС рисовали размашисто, занимая рисунком большее пространство листа; у всех оказалась заполненной верхняя часть листа, что говорило о наличии у них оптимизма и развитого чувства безопасности. В рисунках детей ОГ на большом непропорциональном лице выделялись большие глаза с прорисованными зрачками или без зрачков, но с заштрихованными склерами, что, как известно, является символом тревоги и страха. В целом, в работах этих детей был выражен элемент штриховки – встречалась штриховка всей нарисованной фигуры, или же ее части (лицо, верхняя или нижняя части, область гениталий). У некоторых встречалась штриховка солнца. Наличие штриховки было свидетельством подавленности, тревоги, ощущения себя несчастливым.

Кроме того, необходимо отметить достоверную разницу в доминирующих цветовых предпочтениях, выявленную у детей различных групп. Так, среди детей основной группы преобладал выбор ахроматических цветов (по М. Люшеру), что указывало на наличие отчужденности, чувства тревоги и беспокойства, в отличие от детей из группы сравнения, отдавших предпочтение хроматическим, с преобладанием зеленого и синего, цветов.

Таким образом, результаты исследования с помощью теста «Рисунок человека» показали наличие достоверных различий в психоэмоциональном состоянии детей ОГ и ГС: дети ГС были оптимистичны и испытывали чувство безопасности, в то время как для детей ОГ были характерны состояния незащищенности, тревоги, депрессии, угнетенности и подавленности.

Для более глубокого понимания особенностей детско-родительских отношений у обследованных, нами были изучены типы воспитания детей (табл. 2).

Таблица 2

Типы воспитания детей в обследованных семьях (абс. ч / %)

В результате выяснилось, что ни в одной (р<0,05) из обследованных семей ОГ дети не получали гармоничного воспитания, в отличие от детей ГС. Из данных следующей таблицы следует, что более половины детей ОГ (как мальчиков, так и девочек) воспитывались в условиях гипопротекции, эмоционального отвержения, жестких взаимоотношений и повышенной моральной ответственности. Остальные дети ОГ воспитывались в условиях гиперпротекции, что не также способствовало их психологическому благополучию.

Оценка детско-родительских отношений со стороны взрослых проводилась с помощью методики PARI. Данная методика позволяет оценить специфику внутрисемейных отношений, особенности организации семейной жизни. В методике выделены 23 аспекта-признака, касающиеся разных сторон отношения родителей к ребенку и жизни в семье. Из них 8 признаков описывают отношение к семейной роли и 15 касаются родительско-детских отношений. Максимальная оценка признака – 20 баллов, 19 – 16 – высокие оценки, 15 – 9 – средние, 8 – 6 – низкие, 5 баллов – минимальная оценка признака.

При анализе полученных результатов по базовому критерию методики – шкале 7 «супружеские конфликты» в ОГ было выделено две подгруппы, ранжированные в зависимости от глубины и тяжести супружеской конфликтности, имевшие достоверные различия между собой и ГС.

Так, в первую подгруппу с умеренной супружеской конфликтностью (первый уровень) вошли 86,5% семей ОГ; с высокой супружеской конфликтностью (второй уровень) – 13,5% семей ОГ. С учетом этого, дальнейшее изучение отношения супругов к разным сторонам семейной жизни проводилось между данными подгруппами и ГС.

Полученные результаты представлены в табл. 3, из которой следует, что максимально неудовлетворенными своей семейной ролью выявились супруги второй подгруппы ОГ, удовлетворенными – ГС. Так, женщины с высоким уровнем супружеской конфликтности были неудовлетворены своей ролью хозяйки и необходимостью доминировать в решении семейных вопросов из-за безучасности и «невключенности» супруга в дела семьи, в то же время, были зависимы (психологически) от него. В то же время мужчины из таких семей ощущали себя достаточно свободными от семейной ситуации, не видели необходимости в самопожертвовании и «включенности» в дела семьи.

Характеризуя родительско-детские отношения обследованных семей, необходимо отметить, что они также имели достоверные различия в зависимости от уровня супружеской конфликтности (р<0,05). Так, для семей второй подгруппы ОГ было присуще наличие проблем во взаимоотношениях с ребенком – слабый эмоциональный контакт, отсутствие коммуникации с ребенком и уклонение от контакта с ним, отрицание партнерских отношений с ним, высокая степень раздражительности по отношению к ребенку, излишняя строгость и авторитарность (подавление воли, агрессивности, сексуальности ребенка), «несоздание» базового чувства безопасности и, как следствие, – отсутствие стремления заниматься ребенком. У супругов первой подгруппы вышеописанные тенденции также имели место, но были не столь выражены.

Супруги ГС продемонстрировали успешность и согласованность супружеского и детско-родительского взаимодействия.

Таблица 3

Сравнительная характеристика семейных ролей и родительско-детских отношений в исследуемых семьях, в зависимости уровня их супружеской конфликтности

Примечание.       * — различия с ГС достоверны (p<0,05);

** — различия с подгруппами достоверны (p<0,05);

*** — различия между ГС и подгруппами достоверны (p<0,05).

Учитывая полученные результаты разделения СП ОГ на подгруппы в зависимости от уровня супружеской конфликтности, нами проанализированы различные аспекты их жизнедеятельности, для выявления возможных критериев, определяющих данную дифференциацию. В результате анализа психического, аддиктивного, психосоциального функционирования супругов, было найдено достоверное отличие, имеющее место среди женщин ОГ – их аддиктивный статус (p<0,05). У женщин ГС исследование аддиктивного статуса [9] выявило абсолютное отсутствие его напряженности. У 321 женщины ОГ были диагностированы признаки напряженности аддиктивного статуса (в основном, на уровне употребления с вредными последствиями или опасного употребления) по так называемым социально-приемлемым аддикциям – поведенческой (чрезмерное увлечение работой, шопингом, просмотром телевидения, интернетом, чтением, компьютерными или азартными играми, 34,6%), физиологической (чрезмерное увлечение едой, фитнесом, сексом, употреблением чая/кофе, 32,1%) или химической (употребление алкоголя, табака, психостимуляторов, каннабиноидов, седативно-снотворных препаратов, не доходящих до уровня зависимости, 33,3%) (подгруппа ОГ1). У остальных 50 женщин из ОГ аддиктивное поведение соответствовало нормативному (более чем у половины – безопасный уровень употребления/увлечения объектом, у остальных – употребление с вредными последствиями поведенческих или физиологических объектов) (подгруппа ОГ2).

Однако, именно среди этих СП был выявлен высокий – второй – уровень супружеской конфликтности и непродуктивных детско-родительских отношений (подгруппа ОГ2). Среди СП, в которых у жен наблюдались аддиктивные проблемы, был диагностирован умеренный (первый) уровень семейной конфликтности (подгруппа ОГ1).

Для более детального изучения особенностей внутрисемейных отношений, прежде всего, в ОГ, нами был проведен анализ семейной тревоги (с применением одноименной методики Э. Эйдмиллера). Под «семейной тревогой», согласно рекомендациям автора методики, понимались состояния тревоги у одного или обоих членов семьи, нередко плохо осознаваемые и плохо локализуемые. Характерным признаком данного типа тревоги является то, что она проявляется в сомнениях, страхах, опасениях, касающихся членов, стычек и конфликтов, возникающих в семье. Тревога эта обычно не распространяется на внесемейные сферы – на производственную деятельность, на родственные, соседские отношения и т.п. В основе семейной тревоги, как правило, лежит плохо осознаваемая неуверенность индивида в каком-то очень для него важном аспекте семейной жизни. Это может быть неуверенность в чувствах другого супруга, неуверенность в себе. Индивид вытесняет чувство, которое может проявиться в семейных отношениях и которое не вписывается в его представления о себе.

Важными составляющими семейной тревоги являются также чувство беспомощности и ощущение неспособности вмешаться в ход событий в семье, направить его в нужное русло. Индивид с семейно-обусловленной тревогой не ощущает себя значимым действующим лицом в семье, независимо от того, какую позицию он в ней занимает и насколько активную роль играет в действительности.

Сравнительный анализ структуры семейной тревоги в семьях ОГ (с разделением на подгруппы по аддиктивному статусу женщин и уровню супружеской конфликтности) и ГС показал следующее (табл. 4).

Таблица 4

Сравнительный анализ структуры семейной тревоги у членов семей ОГ и ГС (балл ± m)

Примечание. М – мужчины, Ж – женщины.

٭ — различия между подгруппой ОГ1 или подгруппой ОГ2 и ГС достоверны (р<0,05).

٭٭ — различия между подгруппой ОГ1 и подгруппой ОГ2 достоверны (р<0,05)

У женщин подгруппы ОГ1 выявлены чувство вины за происходящее в семье (сред. интенсивность 6,1 баллов), тревожность – беспомощность перед событиями в семье (сред. показатель 6,7 баллов), внутрисемейное напряжение (сред. выраженность 7,3 баллов), а также высокий уровень общей семейной тревожности (20,1 баллов). В отличие от них, женщины подгруппы ОГ2 не чувствовали никакого чувства вины за происходящее в семье (сред. 1,01 баллов), немного тревожились (сред. 2,9 баллов) но, все-таки, ощущали внутрисемейное напряжение (4,9 баллов), правда, менее интенсивно, чем женщины подгруппы ОГ1, что, в целом, обуславливало достаточно низкий показатель общей семейной тревожности (9,8 баллов). Таким образом, по сравнению с женщинами подгруппы ОГ2 и ГС, у обследованных подгруппы ОГ1 обнаружены достоверно более высокие показатели по всем шкалам (вины, тревожности, напряжения), а также по суммарному показателю семейной тревоги (р<0,05).

Среди мужчин подгруппы ОГ1 как общий уровень семейной тревоги, так и отдельных ее показателей – чувства вины и тревожности, был достоверно (р<0,05) ниже, чем у женщин подгруппы ОГ1 и мужчин из подгруппы ОГ2, которые выявились наиболее сенситивными к имеющимся нарушениям семейного здоровья (р<0,05).

Выводы. Таким образом, в результате исследования установлена специфика супружеской конфликтности и детско-родительских отношений у женщин с нарушением здоровья семьи и различным аддиктивным статусом.

1. Дети из конфликтных семей, независимо от аддиктивного статуса их матерей (ОГ), показали наличие проблем в конкретно-личностном отношении ребенка к ближайшему внутрисемейному окружению (матери, отцу или обоим родителям), что свидетельствовало о деформации детско-родительских отношений. В отличие от детей ОГ, дети ГС продемонстрировали гармоничное детско-родительское взаимодействие, присущее семьям этой группы. Параметры, характеризующие самих детей, в целом, выявились нормативными и соответствующими возрастным и гендерным особенностям.
2. Выявлены различия в рисунках детей с ОГ и ГС. Рисунки детей с ОГ характеризовались: • четко подчеркнутой и акцентированной линией основы как символическим отражением потребности в равновесии и стабильности; • большим количеством мелких деталей, штрихов, рисков, которые свидетельствовали о проявлениях психического напряжения и высокую тревожность; • присутствием объектов, которые несут защитный или отделяя характер; • схематичностью изображения.
3. Результаты исследования с помощью теста «Рисунок человека» показали наличие достоверных различий в психоэмоциональном состоянии детей ОГ и ГС: дети ГС были более оптимистичны и испытывали чувство безопасности, в то время как для детей ОГ были характерны состояния незащищенности, тревоги, депрессии, угнетенности и подавленности. Интерпретация рисунков детей ОГ свидетельствовала о переживаниях выраженного психологического дистресса: состояния тревожности, напряженности, чувства опасности и угрозы с актуализацией психологических механизмов защиты.
4. Ни в одной (р<0,05) из семей ОГ дети не получали гармоничного воспитания, в отличие от детей ГП. Более половины детей ОГ (как мальчиков, так и девочек) воспитывались в условиях гипопротекции, эмоционального отвержения, жестких взаимоотношений и повышенной моральной ответственности, остальные дети – в условиях гиперпротекции, что не также способствовало их психологическому благополучию.
5. На основании изучения семейных ролей и родительско-детского взаимодействия, выделены три варианта развития этих параметров в зависимости от уровня супружеской конфликтности: высокий уровень супружеской конфликтности и непродуктивной стратегией родительско-детских взаимоотношений, умеренно выраженная конфликтность и искажение детско-родительских отношений, супружеская сплоченность и детско-родительской адаптация. Первые два варианта были присущи семьям ОГ, третий – ГС.
6. Среди семей ОГ наиболее высокий уровень конфликтности и деформации детско-родительских отношений выявился присущ супругам с нарушением семейного здоровья и отсутствием аддиктивных проявлений у женщин; умеренный уровень был выявлен в семьях, в которых женщины отличались напряженностью аддиктивного статуса по социально-приемлемым аддикциям, не доходящим в большинстве случаев до клинически значимого уровня зависимости.
7. У женщин с аддиктивной компрометацией выявлено наличие значительного уровня переживаний вины, тревожности и напряжения, связанные с нарушением семейных отношений, несмотря на умеренный уровень деформации семейного взаимодействия, в то время как у женщин без аддиктивных проявлений общее чувство семейной тревоги, как и переживания ее составляющих (кроме нервного напряжения), практически отсутствовали, в отличие от их мужей, продемонстрировавших высокий уровень семейной тревоги и переживаний по поводу имеющихся нарушений семейного здоровья.
8. Можно предположить, что аддиктивное поведение, выявленное у женщин с умеренной выраженностью нарушения семейного здоровья, становилось способом канализации психоэмоционального напряжения, возникавшего вследствие деформации семейных отношений, и снижало уровень его выраженности, вызывая, однако, чувство семейной тревоги и вины за происходящее. В отличие от них, женщины с нормативным аддиктивным статусом, имеющийся негативный психоэмоциональный фрустрационный фон реализовывали в рамках семьи, создавая тем самым высокий уровень супружеской и детско-родительской конфликтности и не испытывая при этом ни вины ни тревожности за происходящее.
9. Полученные результаты были учтены нами при разработке комплексной системы психологической коррекции и психопрофилактической поддержки здоровья семьи женщин с социально-приемлемыми формами аддиктивного поведения.